Очень, очень тяжело.  

— Прости, — я опустилась на корточки, задумчиво поправила поникшие «мордашки» цветов и положила руку на липкое дерево креста. В голове крутилось столько всего, о чём я хотела бы сказать Кире, но я решила обойтись самым главным. — Прости, что я люблю его…

Нет, оно не вырвалось само, моё признание. Не прозвучало под влиянием момента. Но оно проросло, попросилось откуда-то из глубины души и сейчас стало так очевидно.

— Люблю, — кивнула я, не отказываясь от своих слов. Я не понимала, зачем, как, когда Его Неприступное Сиятельство успел забраться так далеко в сердце. Казалось, вот я только что обижалась на него, спорила, ненавидела. Но то, как толкнулось сердце в ответ на это «люблю», словно всё и расставило по своим местам. — Он… — я зажала рот рукой. В нос ударил тяжёлый смолистый запах скипидара, которым был пропитан столб, но я вдохнула его полной грудью. — … потрясающий. Умный, смелый, надёжный, сильный. Настоящий. Я не знаю, как вы жили, Кира. Правда ли то, что про него болтают. Не знаю почему он не хотел детей. Но он так любил тебя. Почему же ты ушла в тот день? Зачем шагнула навстречу своей смерти? За что ты заставила его так страдать?

Обдавая порывами ветра и выхлопными газами, мимо проносились машины, но я их не замечала. Я перебирала в голове всё, что узнала за эти дни, и теперь не меньше, чем Алан, хотела знать, что произошло на этой обочине в ночь с десятого на одиннадцатое июля два года назад.

Больше, чем Алан.

Мне нужны были ответы на мои вопросы. Жаль, что Кира на них ответить не могла.  

Я осмотрелась вокруг себя и у самых ног подняла палочку, чтобы немного взрыхлить землю. Почему-то вспомнилось как каждое лето мы пололи цветы в школьном палисаднике во время практики. Там была такая же ужасная глинистая земля. Сухая палочка сломалась в руках, когда я попыталась воткнуть её поглубже. Опираясь рукой на землю, я потянулась за новой… и увидела его.

— Святая инквизиция! — очистила я от грязи осколок стекла. Маленький толстый осколок по центру которого красовалась аккуратная вмятинка, словно выдавленная в стекле подушечкой пальца.

Сама ли Кира шагнула под колёса или это был несчастный случай, папа её сбил или кто-то другой, одно я знала точно — Кира действительно погибла здесь. И в руках у неё была та самая бутылка.

Я встала, сжав в руке осколок, и повернула к «Пит-Стопу»: хоть посмотреть на ту Кристину, если поговорить не удастся.

По дороге убрала осколок в карман, достала телефон и набрала давно заблокированный номер.

— Какие люди! Привет, привет, малыш! — раздался в трубку радостный голос.

Я сделала вид, что не заметила его «малыш».

— Степан, скажи, пожалуйста, а кто сейчас ездит на папином Сурфе. Ты?

— Ну, я, — всё ещё улыбался Стёпа хотя в моём голосе не было ни грамма радости. — А что?

— А видеорегистратор у этой машины есть?

— Ну, есть. Ник, в чём дело? — заподозрил он неладное.

— Не знаю, помнишь ты или нет, но два года назад папа попал в аварию. Разбил фару, что-то там ещё.

— В тот день, когда у него случился первый приступ?

Я с облегчением выдохнула: неужели помнит?

— Да, да, да, — зачастила, разволновалась я. — Скажи, а запись того происшествия кто-нибудь видел? На видеорегистраторе же она наверняка была.

— Конечно, — заявил он так уверенно, что в этот момент я его даже чуть-чуть полюбила. — Даже я её видел.

— И что там?!  Ты помнишь?!

Я затаила дыхание.

— Ш-ш-ш! Хр-хр-хрррр! И корвик под ногами, — заржал он. Как идиот. И только когда закончил паясничать, сказал: — Он упал, видеорегистратор. Липучка отклеилась от стекла, камера свалилась, твой отец, наверное, наклонился её поднять, у него закружилась голова и он вырубился.

Чёрт! Я остановилась. В отчаянии закрыла глаза.

— Но что было перед этим, видно?

— Немного. Он ехал в Андреевку. И впереди на встречной полосе видно то ли ограждение, то ли столб…

— …то ли бетонный блок, — добавила я тихо и перестала дышать.

На встречной полосе, чёрт!

— Вот в него он, похоже, и врезался.

По спине пополз холодок.

…или в женщину, что шла чуть дальше, но из-за темноты в обзор камеры не попала.    

— А где сейчас эта запись?

— Понятия не имею. Наверно, где-то у твоего отца осталась. Или стёрлась.

— Как стёрлась?! — ужаснулась я.

— Обычно. Когда карта памяти заканчивается, запись начинается сначала, стирая предыдущие. Если ничего не произошло, карту никто не меняет.

— Значит, эту карту не меняли? Чёрт! — выдохнула я обречённо.

Но он словно не заметил, как сорвался мой голос.

— Ну, рассказывай, ты как, где? Может, встретимся?

— Нет, Стёп, извини. Я только узнать.

— В смысле ты только ради этой ерунды что ли звонила? — разочаровано хмыкнул он.

— Да, только ради этой ерунды. Спасибо. Пока, — отключилась я, поторопилась заблокировать номер и засунуть обратно в «чёрный список».

Чёрт побери! Чёрт, чёрт, чёрт!

Я отошла подальше от дороги, вниз по насыпи, туда где стоял рекламный щит «Пит-Стопа». Основание его опиралось точно на такой же бетонный блок, что был у просёлочной дороги. Видимо, когда-то давно там тоже стояла какая-нибудь рекламная вывеска. По крайней мере понятно откуда он там взялся и зачем лежал.

Но я села не на бетон, а прямо на землю. Ноги подкашивались.

Как же мне плохо. Как же невыносимо хочется плакать.

Что же делать? Как сказать Алану, что это мой отец? И это уже не оставляет сомнений. Вряд ли его жена сама шагнула под колёса машины, что съехала со своей полосы. Она её, наверное, даже не видела. Но как доказать, объяснить, что папа не виноват, что это был несчастный случай?

— Да чего тебе ещё? — схватила я пиликнувший телефон.

«Встреча сегодня в семь. Адрес кафе сброшу. Будь готова) Ты же помнишь, как? Он сразу рассчитается и тебя заберёт».

 Конечно, я помню. В его прошлой инструкции было про то, что надо сбрить всё наголо или сделать полную депиляцию. Ещё бы у меня были на неё деньги и время.

Господи, как же это унизительно.

«А цена?» — отправила я ответ.

И тот прилетел немедленно: «300».

Что?! Как триста? Вот урод! Да сам ты отдавайся за триста!

Трясущимися руками я открыла браузер. Может, кто-ниубдь сделал предложение получше? Подумаешь, снесла мобильную версию сайта. Зайти-то я на него всё равно могу.

Сердце остановилось, когда зайти я не смогла.

— Нет! Нет, нет, нет! Этого не может быть! Это какая-то ошибка, — напирала я логин и пароль снова и снова. Но снова и снова вылетало одно и то же сообщение:

«NOTICE». Ваша страница заблокирована. Причина: нарушены правила сайта».  

Что значит нарушены правила сайта? Какие правила?

— Чёрт! Чёрт! Нет! — обняв колени, уткнулась я в них лицом. — За что-о?

Только какая уже была разница, если меня заблокировали.

Можно, конечно, писать в техподдержку, выяснять, объяснять, ждать пока они разберутся. И всё это, конечно, унизительно, и, наверно, не так сложно, если бы у меня было на это время.

Я обречённо посмотрела на экран телефона.

«Я буду. Давай адрес».

Нажала «отправить». И слёзы брызнули из глаз сами.

Ну почему ты не переспал со мной вчера, Алан?

И то, как он вчера сбежал, услышав про девственность, с новой силой хлестануло так больно, что я зарыдала в голос.

Зарыдала так, что даже не услышала, как рядом остановилась машина.

— Ника!

Я подняла лицо. Вспомни дьявола!

Алан Арье сидел передо мной, упираясь коленями в землю.

— Уйди! — снова уткнулась я в колени. И зарыдала с новой силой.

— Нет, — обняли меня его руки, прижимая к себе. — И ты прекрасно знаешь, что я не уйду.

Если бы я могла сейчас говорить, не знаю, что бы я ему сказала: как я его ненавижу, или как люблю.

Но я могла только плакать.

Глава 35. Алан

Проклятье! Если бы я не поехал в «Пит-Спот», а сразу повернул к дому, я бы даже не знал, где она. Если бы не взял с собой Шерлока — проехал бы мимо и не заметил её на обочине дороги. Но всё сложилось именно так как сложилось. И какая уже к херам Кристина, с которой мы, конечно, не поговорили, — я не знал кого благодарить за то, что пусть зарёванная, заикающаяся, нервно подрагивающая, но Ника всё же сидела теперь на кровати в своей комнате.